мать особо доставала.
За два дня до начала учебного года та привела в дом врача-психиатра. Он выписал Ольге лекарства, велел ей раз в месяц приходить на прием. А еще доктор категорически запретил девчонке лежать.
В первый же визит он буквально вытащил ее из постели, вынудил причесаться, одеться и выволок на улицу. А еще доктор заставил Ольгу говорить. Он задавал и задавал ей вопросы, повторял их до тех пор, пока она не начинала отвечать на них.
Это было ужасно, невыносимо. Ей хотелось кричать, хотелось обругать доктора всеми мерзкими словами, которые имелись в ее лексиконе, ударить его и бить до тех пор, пока он не завизжит от боли! Вместо этого она тащилась за ним по улице и отвечала на идиотские вопросы.
Вот тогда девушка всю ненависть перенесла на доктора. Она ненавидела его даже больше, чем смерть, которая лишила ее мечты. Два долгих года Ольга лелеяла свою ненависть, пока не поняла, что его терапия сработала. В один прекрасный день она проснулась и поймала себя на мысли о том, что радуется наступлению нового дня, даже улыбается!
Что это? Как такое возможно? Ее мир рухнул, а она!.. Невероятно. Этот вопрос она так и не задала доктору, просто перестала к нему ходить.
Девушка постепенно, шаг за шагом возвращалась в мир, к людям, к нормальной жизни. В один из холодных зимних вечеров она скучала от безделья и решила перебрать свою шкатулку с вырезками. Ольга открыла ее и поняла, что как бы ни были сильны ее злоба и ненависть ко всему из прошлого, но мечту о Москве они убить не смогли. Еще она сообразила, что мысли о столице ее успокаивают, поднимают настроение и избавляют от хандры.
С тех пор Москва снова стала ее заветной мечтой, главной целью, которую Ольга считала недосягаемой. Однако в один из дней она вдруг задала себе вопрос. Почему, собственно, ей нельзя поехать в столицу? Умер ведь отец, а не она! А раз Ольга жива, то почему нет? Она обязательно это сделает, просто обязана так поступить. Отец сказал, что это ее город, а она привыкла ему доверять во всем.
Тот день оказался предопределяющим в ее судьбе, хотя поняла она это совсем недавно. С того дня Ольга как одержимая снова бредила только Москвой.
Вот куда завела ее эта одержимость. Знал бы отец, к чему приведут его слова! Почему она не послушала мать, настояла на своем, даже посоветоваться не захотела?
Эти вопросы Ольга прокручивала в голове непрерывно, день за днем, ночь за ночью. Она понимала, что повторять их смысла нет, и все равно делала это. Как же невероятно глупо все вышло! Надеяться на то, что Москва ждет ее, провинциалку, с распростертыми объятиями, это ведь верх безумия. А может, она и правда с головой не дружит? Не просто же так с ней психиатр несколько лет работал.
Нет, безумной девушка не была. Даже в тех условиях, в которых оказалась по своей глупости, она сумела выстроить определенную линию поведения, чтобы не сойти с ума.
От неприятных воспоминаний Ольгу передернуло. Она плотнее укуталась в тонкое одеяло, сжалась в комочек и попыталась отогнать их от себя. Но они упорно возвращались назад, сверлили мозг, не давали расслабиться, заставляли решать неразрешимую задачу. Что делать, как выпутаться из этой передряги?
Где-то вдалеке послышался скрип. Ольга напряглась. Ничего хорошего для нее этот звук не предвещал.
«Проклятье, когда же это кончится? – подумала она, и сердце ее сжалось от страха и отвращения. – Нет, долго я так не выдержу. А куда мне деваться? Некуда! Разве что и правда с катушек слететь, но это по желанию не происходит. Я уже по себе знаю, что могу много чего выдержать и не тронуться умом. Те ученые мужи, которые утверждают, будто психика человека является очень хрупкой субстанцией, – полные кретины! Знали бы они, что я уже выдержала».
Скрип повторился, и Ольга машинально начала отползать в угол. Не так давно похитители перевели ее в эту комнату, по сравнению с прежним жильем – просто королевские палаты. Только вот она с превеликим удовольствием вернулась бы на свой тюфяк, к мокнущим бетонным стенам и помойному ведру, заменяющему туалет. Здесь можно было ходить в унитаз, мыться в душе, но то, что требовалось от нее взамен, оказалось во сто крат хуже любых бытовых неудобств.
Ухо девушки уловило едва слышные шаги, и сердце ее предательски заколотилось от страха. За то время, что она провела здесь, ее слух обострился, научился воспринимать малейшие звуки и распознавать их. Сейчас кто-то даже не шел, а крался по коридору. Ольга знала, кто это.
«Господи, помоги мне! Пусть он пройдет мимо! Только не сегодня, прошу, Господи!»
Ольга не слишком верила в силу молитвы. По большому счету, она даже не понимала, что делала, но продолжала взывать к тем высшим силам, в которые не верила и помощи от них на самом деле не ждала.
Скрип прекратился. Ольга зажмурилась, замерла, не двигалась, чтобы ни один шорох не долетел до слуха того человека, который стоял за дверью. Она даже молиться перестала, будто опасалась, что ее мысли тоже могут издавать шум.
Время тянулось очень медленно. Ей казалось, что прошла вечность, хотя на самом деле прошло никак не больше одной минуты. В голове у нее образовалась какая-то пустота, мышцы свело судорогой, липкий ужас поднимался все выше и выше. Ольга испугалась, что сейчас закричит, не выдержит напряжения. Тогда ей тут же придет конец.
Тут пустоту в голове залило волной горячей молитвы. Никогда прежде она ничего не просила так горячо, как делала это сейчас.
«Господи, Боженька, миленький, ну где же ты? Помоги мне! Прошу тебя, приди, спаси меня от этого ужаса! Боже, как же мне страшно. Не отдавай меня ему, молю тебя, только не сегодня. Когда угодно, но не сейчас. Ты ведь должен быть добрый, так защити меня».
Ольга так горячо молилась, что чуть не пропустила важный момент. За дверью вдруг послышался шум, как будто кто-то слетел с лестницы.
Затем по коридору разнеслась грубая матерная брань, и другой, женский голос спросил:
– Вик, какого хрена ты тут делаешь?
– Иди спать, я разберусь. – Этот ответ прозвучал совсем рядом с дверью, ведущей в комнату Ольги.
– Я спрашиваю, что ты вообще здесь делаешь? Ты что, к ней пришел? – В голосе женщины послышался гнев, а может, и ревность. – Ублюдок, тебя же предупреждали!
– Заткнись, Марго, я просто замки проверял, – недовольно ответил